kirsan.today: "«В чем сила, брат?» Как фильмы Алексея Балабанова стали символом 90-х?"

– Кирсан Николаевич, вы очень известный политический, общественный деятель, безусловно, не только в 90-х, но в 90-х вы были одним из первых лиц и государства, и медиапространства. Ваше мнение про 90-е? Вы, может быть, тоже, как Наина Ельцина, назовете их благословенными? Или лихие 90-е, как называют их по-другому?
– Каждый по-своему воспринимает 90-е годы. Я всегда с теплотой вспоминаю 90-е. Потому что мое становление в 90-х и произошло. В 89-м году я закончил МГИМО, пошел в бизнес. Была возможность пойти в Министерство иностранных дел, но я предпочел пойти именно в бизнес. И прочитал в «Московском комсомольце» объявление, что они проводят конкурс, японская компания, от Mitsubishi Corporation, на должность управляющего. Мне интересно было, потому что 89-90-й годы, еще Советский Союз, Коммунистическая партия (я был членом Коммунистической партии Советского Союза). И я пошел, выиграл конкурс и начал работать с японцами, затем другие предприятия были у меня, и ларьки торговые, я все прошел, и разборки различные. Но я благодарен 90-м, потому что было интересно. И сейчас вспоминаю 90-е только с теплотой и благодарностью к тем возможностям, которые дало наше руководство, наша партия.
– Кирсан Николаевич, в 98-м году по вашей инициативе в Элисте был построен город шахмат.
– Да. Мы в 95-м году выиграли конкурс на право проведения Всемирной шахматной Олимпиады.

– Я помню, все скептически относились, шутили – Нью-Васюки, Остап Бендер. Вообще, такая идея могла прийти, наверное, только в 90-е. Построить город, посвященный шахматам. Как пришла эта идея? Меня поразило, что к вам на открытие этого города были приглашены Чак Норрис и Стивен Сигал. Я сомневаюсь, что они играют в шахматы.
– Нет, Чак Норрис играет и Стивен Сигал играет. Действительно, это была сумасшедшая идея – провести в маленьком провинциальном городе Всемирную шахматную Олимпиаду, принять 2,5 тысячи шахматистов, спортсменов из 129 стран мира. У нас в Калмыкии, в Элисте тогда не то, что 4-звездочного, у нас даже 3-звездочного отеля не было. Была гостиница, которая могла с трудом разместить 100 гостей республики. А тут нужно было разместить 2,5 тысячи, не считая журналистов и приглашенных. И мы за 11 месяцев в голой степи построили шахматный город, шахматный дворец, проспект Остапа Бендера, поставили памятник Остапу Бендеру.
– Согласитесь, это можно было сделать только в 90-е. Сегодня, мне кажется, это нереально – сделать какой-то такой проект, который, с одной стороны, на грани фола, а с другой стороны, это все-таки про шахматы, а не про соцсети TikTok.
– Да, это действительно на грани фола. Потому что денег не было. Когда я к Борису Ельцину и Виктору Черномырдину пришел: «Вот мы Олимпиаду хотим провести…». И Виктор Степанович написал: дать 9,5 миллионов рублей. Но мы так и не получили, потому что в 1998 году дефолт произошел. И в бюджете денег не было, а нужно было гостей принять и т.д. Ну, тогда были 90-е, наверное, ветер перемен после такого коммунистического тоталитарного режима.
И многие руководители, бизнесмены как бы летали, парили в воздухе. И у меня никогда не было планки в голове, я всегда старался выше планки прыгнуть. Ну, вот пришла такая идея открыть Калмыкию для всего мира и мир для Калмыкии. Все-таки Калмыкия тогда была одним из 93 регионов России, и не то, что иностранцы, никто к нам не приезжал.
Ну, что там смотреть – ни музеев, ничего нет. Единственная делегация была из Монголии, когда я пионером был, мы целый месяц готовились. А тут 129 стран. Вот такая сумасшедшая идея была. Но, как говорится, глаза боятся, а руки делают. И деньги мы нашли, и провели, и Калмыкию открыли для всего мира, и мир для Калмыкии, и выдающиеся люди современности приезжали к нам.
– Кирсан Николаевич, а сегодня в нашей системе координат, при том миропорядке, который мы наблюдаем последние 10 лет, возможны ли такие яркие, парадоксальные идеи для какого-нибудь региона?
– Я думаю, невозможны, если эта инициатива исходит из регионов. Ну, если прыгнуть выше планки или выпрыгнуть из штанов, как говорится. У нас сейчас вертикаль. Вертикаль – это хорошо. У нас сейчас сильное государство, которое уважают и на внешнеполитическом фронте. Когда я был президентом ФИДЕ, то посещал до 100 стран, и знаю, что Россию и нашего президента уважают.
Ну, представляете, как сейчас какой-нибудь губернатор скажет: давайте проведем Олимпиаду? Сейчас все нужно согласовывать с федеральным инспектором, федеральным округом, дальше идти в администрацию президента…
– Стало сложнее. Это плюс или минус?
– И плюс, и минус. У нас государство единое, а регионы могут придумать какие-то идеи в пределах своей компетентности, не выходя за свой регион. А если международные мероприятия, то это нужно и с МИДом, и со всеми согласовывать.
– Кирсан Николаевич, какое самое большое отличие политиков 90-х (и бизнесменов 90-х) от сегодняшних? Вот вы лично можете доверять сегодняшним бизнесменам, или они немножко изменились?
– Спасибо за вопрос. Я бы так охарактеризовал политиков и бизнесменов 90-х. Это романтики. Каждый что-нибудь задумывал по политической части, что-то придумывал в регионе. Ну, все – Потанины, Абрамовичи, Дерипаски – это бывшие комсомольские работники, сотрудники. Придумывали на коленке кооператив, фильмы переписывать и продавать, магнитофонные пленки и т.д. Или стояли на рынках, перепродавали джинсы. Все тогда, возможно, было и интересно. В 90-х что-то ты придумал. Если ты не согласен – предлагай, предлагаешь – исполняй.
А сейчас немного сложнее, но, с другой стороны, в более спокойное, стабильное время живем. Китайцы говорили, что если что-то нехорошее тебе пожелать – пожалуйста, поживи в эпоху перемен.
В бизнесе тоже просто так не придумаешь, за месяц миллион долларов или миллион рублей сразу не заработаешь, надо что-то сделать, встроиться в систему. Сейчас это уже системный бизнес, системная политика, и от национальных проектов, программ мы сейчас переходим к глобальным. Границы как бы стираются, сейчас транснациональные корпорации заинтересованы, чтобы меньше было преград для преодоления таможенных и других барьеров. Рано или поздно мы придем к такому единому государству, если можно так сказать, мировому правительству.
– Вас не смущает, почему сегодня в вузы, где готовят госслужащих, конкурс гораздо выше, чем конкурс на тех самых романтиков, о которых вы говорите? Почему люди мечтают быть чиновниками? Согласитесь, это же странно для молодого человека.
– Просто хотят быть поближе к государственной кормушке или государственному пирогу. Если в 90-е годы многие мои друзья, которые сейчас стали очень крупными бизнесменами, олигархами, предпочли именно бизнес, а не карьеру какую-то… Когда мы закончили МГИМО, многие ребята пошли не в Министерство иностранных дел, не в посольство работать с окладом 100-200 долларов, а сразу в бизнес, где можно в день на продаже компьютеров зарабатывать столько. Тогда, я знаю, многие чиновники уходили с госслужбы и продавали компьютеры, на рынках стояли.
А сейчас все структурировано, они видят, что в бизнесе все распределили крупные компании, магнаты, не сунешься ни туда, ни сюда, и они думают, что после вуза нужно пойти мелким чиновником, помощником депутата Госдумы, Совета Федерации или районной администрации, быть вовлеченным в государственную систему. Быть вовлеченным в распределительную систему. А если ты сидишь у кормушки, ты распределяешь, значит, что-нибудь от масла и прилипнет.
– Вы говорите про кормушку, про пирог. Получается, что сегодняшние люди хотят чего-то там урвать. А мне кажется, что сегодняшний политик – это довольно сложная, тяжелая работа. Я же вижу, как борются сегодня с коррупцией и т.д. Но вы считаете, что люди до сих пор считают, что там есть, что урвать?
– Урвать от государственной кормушки – это как бы такой объемный термин. Это не значит, что что-то своровать, а быть ближе к государственному механизму, этой государственной машине, смотреть, как все распределяется и работает. Я со многими молодыми людьми общаюсь, выступаю во многих учебных заведениях. Есть прекрасные студенты, ребята, которые целенаправленно идут туда, чтобы понять, как винтики крутятся в этом государственном механизме, а затем создать, может быть, свой малый бизнес, малое предприятие и уйти, зная те или иные слабые стороны или зная, где еще непаханое поле, где можно заработать. Я бы не хотел делить на белое и черное, говорить, что можно только урвать. Нет, именно заработать, зная, как работает эта распределительная система.
– Кирсан Николаевич, напутствие для молодого бизнесмена или молодого чиновника? Одна емкая фраза от Кирсана Илюмжинова, пожалуйста.
– Кто, если не ты? Когда, если не теперь? Революция продолжается.

ИСТОЧНИК